Эволюция взгляда на охоту

Середина января, зимний вечер. Мы семьей в гостях у родственников в деревне Колодищи. Дядя Володя рассказывает отцу об охоте. Показывает ружье, патроны, амуницию, высушенные лапки русаков и беляков, которые он хранит в доказательство своих охотничьих успехов. Я смотрю на это и слушаю разинув рот. На меня, семилетнего, этот вечер произвел колоссальное впечатление и я понял еще тогда – буду охотиться.У отца, как зоолога, была обширная библиотека, в которой были книги знаменитых охотников – натуралистов: Черкасова, Богданова, Спангенберга.

Масса книг была о жизни и повадках животных. Различные определители птиц, рыб, земноводных, следов зверей и так далее. Ввиду гуманитарного склада ума, я поглощал их запоем, даже ночью, с фонариком под одеялом. Книги Пришвина, Бианки, Сладкова были мной зачитаны до дыр. Потом были Тургенев, Аксаков, Сабанеев, Хемингуэй…Уже в детском возрасте я хорошо ориентировался в лесу, в повадках и следах животных. При лыжных прогулках по лесу запросто читал следы животных, удивляя  тем сверстников. Легко находил гнезда птиц, ловил их в самодельные ловушки, различал их по голосам. Не могу не похвастать тем, что в десятилетнем возрасте я знал названия почти всех насекомых Белоруссии по латыни (!). Большинство их помню и сейчас, хотя это к делу не относится.

С детства одним из любимых занятий была стрельба в тире. Обладая в то время идеальной остротой зрения, я легко выполнил нормативы значков «Юный стрелок», «Меткий стрелок». Во время учебы в ВУЗе был чемпионом института по стрельбе из малокалиберной винтовки, выбивая 97 – 98 очков из ста возможных. Однако, мой отец не был охотником, ружья не имел и я, в детстве будучи хорошо подкованным теоретически, чему способствовали помимо книг на охотничью тематику и экскурсии, которые проводил отец со студентами биофака во время полевой практики, в которых я его сопровождал, на настоящую охоту попал впервые только в 25 лет, когда судьба свела меня с Константиновичем.

В нем я нашел себе друга, учителя, инструктора и проводника в одном лицею. Константинович с удовольствием передавал мне все свои практические навыки и охотничий опыт, а я, в свою очередь, обогащал его теоретическими знаниями о зверях и охоте. Два десятка лет нас связывало общее увлечение охотой и рыбалкой, которое правильнее называть страстью. В те времена я готов был охотиться каждый свободный день. Заранее строил планы и мчался в деревню к любимому занятию при первой же возможности. За эти годы у нас в трофеях были зайцы, норки, выдры, хорьки, куницы, енотовидные собаки, лисы, дикие кабаны, не говоря уже о птице – в основном утке. Стреляя в них, особой жалости я не испытывал и  только неприятно было, если не бил наповал, а приходилось добивать, но и это в азарте не сильно трогало.Так было, пока дело не дошло до охоты на косулю.

Обычный загон. Стою на номере, загонщики еще далеко. Слышу потрескивание сучков и сухих веточек – кто-то потихоньку крадется.Я замер с поднятым ружьем и буквально в десяти шагах от меня из подлеска на прогалину вышел великолепный козлик с красивой короной рожек и остановился, прислушиваясь к шуму, создаваемому загонщиками. Впечатление от красоты и совершенства зверя было настолько сильным, что я не смог нажать курок. Хотя в этой ситуации промахнуться было невозможно.Красавец постоял несколько секунд неподвижно, не замечая меня и побежал, не спеша, дальше. Константинович стоял на соседнем номере, метров через сто и видел этого козлика тоже.

— Почему ты не стрелял? – спросил он после окончания загона.

— Не смог убить такую красоту. Не зря говорят, что красота спасет мир, — ответил я.

Он пристально посмотрел на меня, понимая, что в этот момент во мне умер охотник, остался только натуралист – любитель природы, но ничего не сказал.Уже спустя некоторое время, на одной из загонных охот после удачного выстрела коллеги по увлечению я заглянул в открытые глаза только что убитой косули. Что я там увидел трудно передать словами. Мне совершенно расхотелось стрелять по живому.

С тех пор я ружье в руки не беру. Я по прежнему люблю лес.  Люблю охоту как процесс, ее традиции и ритуалы и  участвую в ней, когда приходится, но не стреляю. И фильмы про охоту на копытных не смотрю, когда из винтовки с оптикой валят ничего не подозревающее животное, с расстояния полкилометра, не оставляя ему ни малейшего шанса.К сожалению, в ружейной охоте, в отличие от спортивной и любительской рыбалки, не возможен принцип «поймал – отпусти», к которому я с возрастом подхожу. Логическим завершением охоты является смерть животного или птицы и ничем кроме охотничьего азарта не оправданная, в отличие от первобытной охоты, которая являлась необходимостью, чтобы выжить.

Стрелять или не стрелять? У каждого есть выбор. Я свой уже сделал.